Вифлеемский младенец

В Вифлееме у городских ворот стоял на часах римский легионер. На голове у него был медный шлем, у пояса висел короткий меч, а в руке страж держал длинное копье. Весь день стоял он почти неподвижно, так что издали его можно было принять за железную статую. Целый день жители входили и выходили из ворот, нищие усаживались в тени под их аркой, торговцы зеленью и вином ставили свои корзины и сосуды на землю возле воина, а он едва поворачивал голову, чтобы взглянуть на этих людей.
"Здесь не на что глядеть, - как бы говорил его презрительный взгляд. - Что мне до всех вас, кто работает, торгует и приходит сюда с хлебом, маслом и вином! хотел бы видеть войско, готовое ударить по врагу, видеть беспорядочное смятение схватки конницы и пехоты! Дайте взглянуть мне хотя бы на храбрецов, бегущих с осадными лестницами, чтобы взобраться на стены вражеского города! Давно уже ничто, кроме войны, не может радовать моего взора. Сверкающий римский орел, блестящее оружие да смятые шлемы, кровавые следы победоносной битвы - вот от чего радостно бьется солдатское сердце
*
Сразу же за городскими воротами расстилалось великолепное поле, все заросшее белыми лилиями. Легионер стоял здесь каждый день, и взгляд его был направлен как раз на это поле, но ему, конечно, никогда и в голову не приходило обратить внимание на необычайную красоту цветов. Порой замечал он, что редкие прохожие останавливаются и любуются лилиями, и тогда страж удивлялся, как могут они тратить время на такие пустяшные вещи.
"Вот люди, - думал он, - которые не понимают, что действительно прекрасно!"
И он равнодушно смотрел на поля и масличные рощи, окружающие Вифлеем, и отдавался своим мечтам, в которых видел себя в раскаленно-знойной пустыне, под ярким солнцем Ливии.
Он видел, как легион воинов длинной вереницей тянется по желтым пескам. Нигде нет защиты от зноя, нигде не видно признаков воды, конца края нет пустыне, ничто не говорит о том, что близка цель, ради которой предпринят поход. Видит он, как, едва держась на ногах, подвигаются вперед воины, истомленные голодом и мучимые жаждой; видит он, как падают воины один за другим наземь, словно
подкошенные палящим солнцем. Однако, несмотря на все это, отряд упорно подвигается вперед, не жалуясь, не думая о том, чтобы изменить плану полководца и вернуться домой.
"Вот что прекрасно, взгляните на это, - думал воин, - вот что достойно внимания храброго мужа".
Стоя на своем посту изо дня в день на одном и том же месте, легионер имел полную возможность наблюдать прелестных детей, игравших вокруг него. Но с детьми было то же, что и с цветами: дети не привлекали его взора, не смягчали его суровости, и он удивлялся тому, что окружающие с радостной улыбкой смотрят на детские игры.
"Удивительно, - усмехался воин, - как много есть охотников попусту радоваться!"
Как-то раз, стоя на своем посту у городских ворот, легионер увидел мальчика лет трех, который прибежал поиграть на лугу.
По всей видимости, это было дитя из бедной семьи. Малыш, прикрытый лишь овечьей шкурой, играл на лугу один-одинешенек. Воин пристально смотрел на мальчика и, сам того не замечая, стал наблюдать за ним.
Первое, что бросилось в глаза легионеру и очень удивило, было то, как легко бегал мальчик по лугу. Казалось, малыш скользил по верхушкам былинок. Когда же ребенок затеял игру, легионер пришел в еще большее изумление.
"Клянусь моим мечом, - сказал он, - этот ребенок играет не так, как все другие дети. Чем это он забавляется?"

Ребенок играл в нескольких шагах от легионера, и тому легко было следить за всем, что он делает. И воин увидел, что мальчуган протянул руку, чтобы поймать пчелку, сидевшую на цветке. Она до того была отягощена цветочной пыльцою, что не могла сама улететь с цветка. Пчела не ужалила ребенка, а охотно далась ему в руки.
Крепко держа ее между пальцами, крошка быстро побежал к городской стене, нашел улей в одной из расщелин и оставил там пчелку Затем он поспешил на помощь к другой пчеле, и целый день солдат видел ребенка за этой работой: малютка помогал пчелам вернуться в улей.
"Этот мальчик глупее всех, кого я до сих пор видел, - думал про себя воин. - И как это приходит ему в голову помогать пчелам, которые отлично обошлись бы и без него и которые к тому же могут больно его ужалить? Что за человек выйдет из этого ребенка, если только он вырастет?
Странный мальчик приходил изо дня в день и играл на лугу, а часовой не переставал удивляться его играм. Легионер спрашивал себя, почему за все три года, которые он провел на своем посту ничто не привлекало его внимания так, как этот глупо забавлявшийся ребенок.
Однако этот мальчик ничуть не радовал воина. Напротив, при виде его вспоминалось предсказание одного древнего иудейского пророка, предвещав шего, что наступит время, когда на земле воцарится мир и в течение целого тысячелетия не прольется
ни капли крови, не будут вестись войны и люди оудут жить друг с другом в любви, как братья. Воина охватывал настоящий ужас при одной мысли о таком отвратительном времени, и он судорожно сжимал свое копье, как бы ища в нем опоры. И чем больше солдат наблюдал за ребенком и за его странными играми, тем чаще он думал о грядущем царстве тысячелетнего мира.
Конечно, он не боялся, что это царство наступит теперь же, но он не любил думать даже о далеком будущем, которое может отнять у воина шум битвы и военные утехи.
*
Однажды, когда ребенок играл среди цветов на прекрасном лугу, нависли тучи и разразился ливень.
Увидав, как большие тяжелые дождевые капли падают на нежные лилии, мальчик испугался за судьбу своих прекрасных друзей.
Подбегая к самым большим и красивым цветам, он пригибал к земле жесткие стебли, подставляя дождевым каплям их наружную сторону Защитив так один цветок, малыш перебегал к другому, третьему, четвертому, заботливо наклоняя их, пока, наконец, не защитил все цветы от налетевшего ливня.
Легионер едва удерживался от смеха, глядя на всю эту возню мальчугана с цветами.
"Боюсь, что эти цветы не очень-то будут ему благодарны, - подумал солдат. - Теперь все хрупкие стебли, конечно, окажутся поломанными, ведь лилии нельзя так сгибать".

Когда же буря стихла, страж увидал, что ребенок снова бегает от одной лилии к другой, чтобы их выпрямить. К безграничному удивлению легионера, малыш без малейшего труда выпрямил все жесткие стебли, и ни один из них не был ни сломан, ни поврежден. И вскоре спасенные мальчиком лилии снова засияли во всем своем блеске. При виде такого чуда воина охватило непонятное смущение.
"Что это за дитя? - думал он. - Трудно поверить, что можно делать такую бессмыслицу. Какой же мужчина выйдет из ребенка, который не в состоянии перенести даже вида растоптанной лилии? Что же будет, если ему придется воевать? Что сделал бы такой воин, если бы ему приказали поджечь дом, переполненный женщинами и детьми, или пустить ко дну корабль со всем экипажем на борту?"
И опять припомнилось старому вояке древнее пророчество; он начинал уже всерьез опасаться, что близится время, когда это ужасное пророчество начнет сбываться. Если мог появиться на свет такой мальчик, как этот, значит, и предсказанное время недалеко. И так уже царит по всей вселенной мир, и, верно, войнам никогда больше не бывать. Отныне все люди будут такими, как этот ребенок. Они не только не смогут хоть в чем-то навредить друг другу а даже больше того: сердце не позволит им погубить пчелу или цветок.
Не станет больше великих героев и славных подвигов. Не будет больше блестящих побед, и доблестный триумфатор не проследует больше к Капитолию. И в мире не будет ничего, о чем бы мог мечтать храбрец.
И легионер, до той поры все еще надеявшийся дожить до новой войны, чтобы благодаря геройским подвигам добиться власти и большого богатства, почувствовал вновь такое неудержимое раздраже ние против трехлетнего мальчика, что, когда тот пробежал мимо, погрозил ему копьем.
*
В один из ближайших дней внимание солдата привлекла новая странность малыша. То была уже не помощь пчелам и цветам; теперь ребенок делал нечто такое, что казалось воину еще более нелепым и бессмысленным.
Стоял чрезвычайно жаркий день, и солнечные лучи, падая на каску и тяжелое вооружение воина, накалили их так, словно это было огненное одеяние. Прохожим казалось, что страж должен страдать от нестерпимого даже для них зноя. Лицо воина было искажено. Налившиеся кровью глаза выступали из орбит, губы потрескались. Но воину, привыкшему в походах к палящему зною африканских пустынь, эта жара не казалась ничем особенным: ему и в голову не приходило хотя бы на минуту оставить свой пост Напротив, ему доставляло удовольствие показать прохожим, что он так силен и вынослив, что не нуждается в защите от палящего солнца.
И вот в то время, как он стоял на карауле, заживо жарясь, мальчик вдруг подошел к нему. Ребенок знал, что легионер не относится к числу его друзей, и обычно остерегался подходить к нему ближе, чем на расстояние вытянутого копья. Но тут он подошел вплотную, долго и пристально глядел на воина и затем бросился бегом через дорогу. Вернулся он. довольно скоро и принес в горсточке несколько капель воды.
"Неужели мальчику пришло в голову побежать для меня за водой? - удивился воин. - Какая же это бессмыслица! Разве римский легионер не сможет вынести легкого зноя? Зачем этому несмышленышу бегать и помогать тем, кто совсем не нуждается в его помощи? Кому нужно его милосердие? Я хотел бы только одного, чтобы он и все ему подобные совсем не существовали на свете".
Мальчик приближался очень осторожно, крепко сжимая тонкие пальчики, чтобы не расплескать и не пролить ни одной капли. Он не отводил глаз от воды и не замечал поэтому что воин стоит* нахмурив лоб, и негодующе глядит на него.
Наконец, малыш остановился перед легионером и предложил ему воду Пока ребенок шел, легкие светлые локоны все ниже спускались ему на лоб и, наконец, упали совсем на глаза. Он несколько раз встряхивал головкой, чтобы откинуть закрывшие глаза волосы и взглянуть на солдата.
Когда это, наконец, удалось и малыш увидел суровое выражение на лице часового, он все-таки не испугался, не убежал, но остался на месте и с очаровательной улыбкой предложил освежиться принесенной водой. Но воин не имел ни малейшего желания пользоваться услугами ребенка, потому что привык смотреть на него как на своего врага. Он
даже не посмотрел на прелестное встревоженное личико малыша, а продолжал стоять неподвижно, как статуя, не показывая вида, понимает ли, что хочет сделать для него мальчик.
Ребенок, продолжая улыбаться, приподнялся на цыпочки и вытянул ручонки так высоко, как только мог, чтобы огромному воину легче было достать воду Настойчивое желание ребенка помочь ему так оскорбило легионера, что он замахнулся на крошку копьем. Но в ту самую минуту перед глазами стража замелькали красные круги и он почувствовал, что в голове его все пылает. Воин ужаснулся при мысли, что умрет от солнечного удара, если тотчас же не найдет себе облегчения. Близость смерти заставила забыть о всем остальном: он швырнул на землю копье, схватил обеими руками ребенка, приподнял его и слизнул с его ладошек всю влагу.
Ему удалось едва смочить язык несколькими каплями, но большего и не было нужно. Как только воин отведал воды, блаженная прохлада разлилась по его телу, и он не чувствовал больше, как шлем и щит тяготят и жгут его. Лучи солнца утратили свою смертоносную силу Пересохшие губы легионера увлажнились, и красные круги перестали мелькать перед глазами.
Едва успев опомниться и прийти в себя, воин спустил мальчика с рук, и тот снова побежал играть на лугу Легионер подумал: "Что это за вода, которую принес мне ребенок? Эти капли оказались чудеснее всех напитков, и за них следовало бы хорошенько поблагодарить". Но так как спасенный ненавидел мальчика, то тотчас отогнал от себя эту мысль. "Ведь он еще ребенок, - подумал легионер, - и не знает, почему поступает так или иначе; он просто играет всем, что его развлекает. Разве он получает благодарность от пчел или лилий? Не стоит думать об этом малыше; он даже не сознает, что помог мне".
Еще больше вознегодовал на ребенка легионер, когда через несколько минут увидел выходящего из городских ворот самого начальника римских войск, расположенных в Вифлееме.
"Какой опасности я подвергался, - сокрушался страж, - из-за глупой затеи малыша. Приди Вольтигий немного раньше, он застал бы меня на посту с этим несносным ребенком на руках".
Начальник подошел к легионеру и спросил, могут ли они поговорить, будучи уверены, что их никто не подслушает. Вольтигий хотел сообщить солдату одну строжайшую тайну.
-Если мы отойдем шагов на десять от ворот, - ответил воин, - нас никто не услышит.
-Ты знаешь, - сказал начальник, - что царь Ирод несколько раз пытался овладеть одним ребенком, который живет с родителями здесь, в Вифлееме. Пророки и первосвященники сказали ему, что этот мальчик унаследует престол и положит основание тысячелетнему царству мира и святости. Ты должен сам понимать, как Ирод хочет избавиться от этого ребенка.
-Конечно, понимаю, - с жаром сказал легионер,- но ведь нет ничего легче этого.
-Разумеется, это было бы легко, если бы Ирод знал, к которому из сотен Вифлеемских младенцев относится это предсказание, - возразил начальник.
' Глубокие морщины легли на чело воина.
-Жаль, что прорицатели не могут дать никакого оказания относительно этого.
-Но Ирод придумал такую хитрость, посредством которой надеется обезопасить себя от малолетнего царя мира, - продолжал начальник, и обещает щедрую награду всякому, кто захочет помочь ему в этом неотложном деле.
-Что Вольтигию угодно будет приказать, я всегда исполню без какой-либо награды.
-Спасибо, - поблагодарил начальник. - Теперь выслушай план царя. Он хочет отпраздновать день рождения своего младшего сына, устроив праздник, на который будут приглашены вместе со своими матерями все Вифлеемские мальчики в возрасте от двух до трех лет И на этом празднике...
Вольтигий вдруг замолк и засмеялся, заметив выражение отвращения, появившееся на суровом лице легионера.
-Друг мой, не бойся, - продолжал он, - что Ирод захочет возложить на воинов обязанности нянек. Нагнись поближе, я на ухо доверю тебе его замысел.
Начальник долго шепотом рассказывал что-то легионеру и, закончив, прибавил:
-Мне не надо тебе объяснять, что необходимо хранить все это в тайне, иначе все предприятие может рухнуть.

-Ты знаешь, Вольтигий, что на меня ты можешь положиться, - ответил ему солдат.
Когда начальник удалился, воин снова вернулся на свой пост и стал глазами искать мальчика. Тот все еще играл среди лилий, и воин поймал себя на мысли, что ребенок, словно бабочка, легко и мило движется среди цветов. Но вдруг воин довольно засмеялся. "Ну, этот ребенок не долго станет мозолить мне глаза. Он, конечно, тоже будет приглашен сегодня вечером на праздник к Ироду".
Весь день легионер простоял на своем посту, пока не настал вечер, когда нужно было запирать городские ворота. Тогда воин направился узкими темными улочками к роскошному дворцу, который в Вифлееме принадлежал Ироду.
Внутри этого громадного дворца был мощеный двор, окруженный зданиями, вдоль которых шли одна над другой три открытых галереи. На верхней из этих галерей по приказанию царя должен был состояться праздник для Вифлеемских детей. По велению царя, эта галерея превращена была в чудесный сад.
На крыше вились виноградные лозы, с которых свешивались тяжелые спелые гроздья, а вдаль стен и колонн стояли невысокие гранатовые и апельси новые деревца, сгибавшие ветви под тяжестью зрелых плодов. Пол был усыпан лепестками роз, лежавшими густым душистым ковром; балюстрады, углы, столы и низкие скамейки - все было обвито гирляндами нежных белых лилий. Среди этого моря
цветов скрывались мраморные бассейны, а в их прозрачных водах играли сверкающие золотом и серебром рыбки. По деревьям порхали заморские птицы, а в одной из клеток беспрерывно каркал старый ворон.
К началу торжества в сопровождении матерей стали собираться в галерею дети. При входе во дворец слуги наряжали малюток в белые ткани с пурпурными краями и надевали на темнокудрые головки венки из роз. Чинно входили женщины в одеждах из красных и голубых тканей, с белыми полупрозрачными покрывалами, спускавшимися с высоких шаровидных головных уборов, украшенных золотыми монетами и тонкими цепочками. Одни входили, неся своих детей на плече, другие вели их за руку, некоторые же, чьи дети особенно робели и смущались, держали их на руках.
Женщины садились на пол галереи. Едва они уселись, как появились рабы и поставили пред ними низенькие столы со множеством изысканных яств и напитков, - все как полагается на званом и щедром царском пиру Счастливые матери стали есть и пить, сохраняя горделивое достоинство, составляющее главную прелесть Вифлеемских женщин.
Вдоль стен галереи, почти скрытых гирляндами цветов и фруктовыми деревьями, были выстроены в два ряда воины в полном боевом вооружении. Они стояли совершенно неподвижно, как будто их вовсе не касалось все происходящее кругом. Женщины не могли время от времени не бросать удивленных взглядов на этих вооруженных людей.
-К чему они здесь? - перешептывались соседки.- Разве Ирод думает, что мы не сумеем себя вести, или думает, что нужно такое множество солдат, чтобы сдержать нас?
Другие считали, что, очевидно, все делается так, как должно быть на царских приемах. Ирод, говорят* на всех торжествах наполняет дворец отрядами воинов. Поэтому и сегодня вооруженные легионеры стоят на карауле в честь приглашенных.
В самом начале праздника малютки стеснялись, неуверенно бродили по галерее или робко жались к матерям. Но скоро они оживились, забегали и потянулись за всеми очаровательными вещами, приготовленными для них слугами Ирода. То было, поистине, сказочное царство, созданное царем для маленьких гостей.
Гуляя по галерее, дети то находили соты, из которых могли брать сладкий мед без боязни быть укушенными пчелами; то подходили к деревьям, склонявшим к ним свои отягченные плодами ветви. В одном углу дети увидели фокусника, который мгновенно наполнил все их карманы игрушками; в другом углу появился укротитель с прирученными тиграми, на которых дети могли покататься верхом.
Однако в этом раю, со всем его очарованием, ничто так не привлекало внимания детей, как ряд воинов, неподвижно стоявших вдоль стен галереи. Блестящие шлемы, строгие лица, короткие мечи в богатых ножнах - все это приковывало детские взоры. Играя и шаля, дети не переставали следить
за воинами, и хотя держались в стороне от них, но страстно хотели подойти поближе, поглядеть, живые ли они и могут ли они действительно двигаться.
Игры и веселье разгорались с каждой минутой, а воины продолжали стоять неподвижно, как статуи. Дети никак не могли понять, как можно стоять так близко от винограда и всевозможных лакомств и не протянуть руки, чтобы достать что-нибудь.
Но вот один из мальчиков не в силах был дольше бороться с любопытством: он приблизился к одному из закованных в броню воинов, но так как солдат и тут не вышел из своей неподвижности, мальчик подошел еще ближе и, наконец, так близко, что мог ощупать ремни от сандалий и одежду солдата. И в тот же самый миг (словно прикосновение ребенка оказалось неслыханным преступлением) все эти железные статуи ожили.
С неописуемым зверством накинулись они на детей. Одни с размаху бросали малюток через лампы и гирлянды с галереи во двор, где тела их разбивались о мраморные плиты. Другие обнажили короткие мечи и пронзали ими сердца детей . Третьи разбивали им головки о стену, а потом бросали маленькие трупики во двор, объятый ночной тьмою.
В первую минуту воцарилась мертвая тишина. Матери окаменели от ужаса. Но в следующий миг несчастные ясно поняли, что случилось, и с диким воплем отчаяния бросились на палачей.
На галерее оставались дети, которых не успели схватить в первые минуты нападения. Легионеры гнались за ними, а матери бросались на колени перед извергами и ловили руками обнаженные мечи, чтобы отвести смертельный удар от своих детей. Некоторые матери, дети которых были уже мертвы, бросались на легионеров, хватали их за горло и пытались задушить, чтобы отомстить за убитых и защитить оставшихся в живых.
Среди этого дикого смятения, когда отчаянные крики оглашали дворец и в нем шла жестокая бойня, тот воин, который обычно нес караул у городских ворот, стоял равнодушно и неподвижно у начала лестницы, ведущей с галереи. Он не участвовал ни в нападении, ни в погонях; он подымал свой меч лишь против тех женщин, которые, схватив своих детей, пытались спастись по лестнице, - и один его вид, мрачный и непреклонный, был так ужасен, что многие предпочитали бросаться через перила или возвращаться назад, чем рискнуть пройти мимо этого солдата.
"Вольтигий был прав, поручив этот пост мне, - думал легионер. - Молодой и легкомысленный воин оставил бы указанное место и бросился бы в общую свалку. Если бы я поддался соблазну бойни и ушел отсюда, по меньшей мере дюжина детей спаслась бы от смерти".
Вдруг легионер заметил юную женщину которая, прижав ребенка, бегом приближалась к нему Ни один из солдат, мимо которых она бежала, не смог ее остановить, потому что все были заняты расправой с другими женщинами, и таким образом ей удалось добежать до конца галереи.
"Вот одна все-таки чуть было не спаслась, заметил воин, - ни она, ни ребенок даже не ранены. Если бы я не стоял здесь!"
Юная мать приближалась к солдату, словно на крыльях, и он не успел разглядеть ни ее лица, ни лица ребенка. Солдат успел только загородить ей путь мечом, и она устремилась прямо на этот меч. Он ожидал, что в следующее мгновение увидит и мать и ребенка пронзенными насквозь. Но в это время легионер вдруг услыхал над своей головой жужжание и тотчас же почувствовал жестокую боль в глазу Эта боль была так остра и мучительна, что солдат совсем обезумел, и меч выпал из его рук. Воин схватился за глаз и, поймав пчелу, понял, кто причинил ему такую невыносимую боль.
Мгновенно нагнулся он за оброненным мечом, надеясь еще задержать беглецов. Но маленькая пчела прекрасно исполнила свое дело. Женщине достаточно было этого короткого мгновения, чтобы спуститься по лестнице, и хотя воин сейчас же побежал следом, но нигде уже не смог найти ее. Женщина с младенцем исчезла.
*
На следующее утро тот же самый легионер с несколькими товарищами стоял у городских ворот Было еще очень рано, и тяжелые ворота только что отперли. Казалось, никто не ожидал, что их откроют этим утром, - не видно было даже привычной толпы сельских рабочих, ежедневно выходивших в это время из города.

Все жители Вифлеема оцепенели от ужаса после кровавой бойни, устроенной в царском дворце, и никто не решался выйти из дому.
-Клянусь мечом, - сказал воин, вглядываясь в узкую улицу, ведущую к воротам, - мне кажется, Вольтигий на сей раз распорядился неумно. Лучше бы запереть ворота и обыскать один за другим все дома в городе, пока не нашли бы мальчика, которому удалось живым исчезнуть с праздника. Вольтигий рассчитывает, что родители постараются увезти малыша из города, как только узнают, что ворота открыты; он надеется, что в таком случае удастся захватить ребенка в воротах. Но я боюсь, что это неверный расчет и что родителям очень легко может удасться спрятать младенца.
Воин старался угадать, попытаются ли провезти ребенка в большой корзине с фруктами, нагруженной на осла, или в огромном кувшине для масла, или же спрячут его в караване среди множества вьюков. Обдумывая, какого попытаются перехитрить, воин вдруг заметил, что по узкой улице торопливо идут, приближаясь к воротам, мужчина и женщина. Они шли быстро, боязливо озираясь по сторонам, как будто убегая от угрожающей им опасности. Мужчина держал в руке дубину и так крепко сжимал ее, словно решился силой проложить себе дорогу, если кто- нибудь вздумает остановить его.
Но воин всматривался не столько в мужчину сколько в женщину Он заметил, что она была такого же роста, как и та молодая мать, которой удалось вчера ускользнуть с галереи дворца. Он заметил
также, что она перекинула через голову край своей синей одежды. "Может быть, она сделала это, чтобы скрыть ребенка", - подумал легионер.
Чем ближе подходила женщина, тем яснее видел страж, как обрисовывалось тело ребенка, которого она несла на руках под одеждой.
"Я уверен, что это та самая женщина, которая вчера ушла из моих рук. Конечно, я не заметил ее лица, но узнаю теперь ее фигуру. И вот она идет с ребенком на руках, даже не пытаясь спрятать его. По правде сказать, я и не смел надеяться на такой счастливый случай".
*
Мужчина и женщина продолжали торопливо идти к воротам. Они, по-видимому, не ожидали, что их могут остановить, и вздрогнули, когда легионер, вытянув копье, загородил им дорогу.
-Почему ты не позволяешь нам выйти в поле на работу? - спросил мужчина.
-Иди! Только сперва я должен поглядеть, что спрятано у твоей жены под одеждой.
-Что тут смотреть? - ответил тот. - Здесь хлеб и вино, которыми нам придется питаться сегодня до самого вечера.
-Может быть, ты говоришь правду, - сказал воин,- но если это так, отчего же тогда твоя жена не желает показать, что она несет?
-Я не хочу, чтобы ты это видел, и советую тебе пропустить нас.
С этими словами муж поднял было свою дубинку но жена положила руку ему на плечо и попросила:
-Не заводи ссоры, я иначе поступлю, я покажу ему, что несу, и уверена, что он не причинит никакого зла тому, что увидит.
И с доверчивой улыбкой женщина обернулась к воину и отвернула край своей одежды. Легионер мгновенно отпрянул назад и зажмурил глаза, словно ослепленный необычайно ярким сиянием. То, что женщина скрывала под одеждой, сверкнуло перед ним такой ослепительной белизной, что сначала страж не мог даже сообразить, что же это такое.
-Я думал, что ты держишь на руках ребенка, - сказал легионер.
-Ты видишь, что я несу -доверительно ответила женщина.
Теперь только воин разглядел, что так ярко и ослепительно светилась охапка белых лилий, тех самых лилий, которые цвели тут же на лугу. Но блеск их был гораздо прекраснее и ярче. Солдат едва мог глядеть на них. Он сунул руку в цветы, так как все еще не мог отделаться от мысли, что эта женщина прячет ребенка, но, кроме нежных цветов, ничего не нащупал.
Легионер испытывал горькое разочарование. Он охотно задержал бы и мужа, и жену, но понимал, что не найдет никакого объяснения своему поступку.
Заметив явную нерешительность стража и его смущение, женщина сказала: -Не позволишь ли ты теперь нам пройти? Воин молча отвел копье, которым загородил ворота, и поспешно отошел в сторону. А женщина закрыла цветы своим платьем, глядя со счастливой улыбкой на то, что бережно держала на руках.
-Я знала, что ты не сможешь причинить нам зла, если только увидишь это, - сказала она воину.
Затем мужчина и женщина быстро ушли, а воин продолжал стоять и смотреть им вслед, пока они совсем не исчезли из вида. Но, следя взглядом за удалявшимися, он опять почувствовал уверенность, что эта женщина несла на руках не сноп лилий, а настоящее живое дитя.
Легионер еще стоял и смотрел вслед путникам, когда услыхал громкий оклик: к нему торопливо приближался Вольтигий с отрядом. -Задержи их, - кричали они, - не дай им уйти! И, подойдя к воину, они рассказали, что напали на след исчезнувшего вчера ребенка. Они видели, как родители уносили малыша. Отец, седобородый человек, с дубиной в руках охранял беглецов; мать, высокая юная женщина, прятала ребенка в складках перекинутой через голову одежды.
В это время к городским воротам подъехал на прекрасном коне бедуин. Легионер, не говоря ни слова, подбежал к бедуину, мгновенно сбросил его с коня, сам вскочил в седло и помчался по дороге.
*
Прошло уже несколько дней, а воин все еще продолжал погоню по ужасной гористой пустыне, тянущейся вдоль самой южной части Иудеи. Он преследовал трех Вифлеемских беглецов и был вне себя и от невыносимой жары, и от того, что этой бесплодной погоне не предвиделось конца.
-Кажется, эти трое на самом деле способны проваливаться сквозь землю, ворчал солдат.
Сколько раз за эти дни я подъезжал к ним так слизко, что готовился уже пронзить ребенка копьем. И все же они каждый раз скрывались от меня) Я начинаю думать, что мне никогда не удастся их поймать.
Легионер стал терять мужество как человек, которому кажется, что борется с чем-то, что выше его сил. Он начинал подумывать, что, может быть, сами боги защищают этих людей от него.
"Вся эта погоня - бесплодный труд. Лучше бы мне вернуться, не то я погибну от голода и жажды в этой мертвой пустыне", - говорил себе легионер все чаще и чаще.
Но тотчас его охватывал страх перед тем, что ожидает его по возвращении, если он не исполнит возложенного на него поручения. Ведь он и так уже два раза упустил ребенка.
Трудно было даже предположить, чтобы Ирод или Вольтигий простили своему наемному солдату такую оплошность.
"Пока Ирод знает, что один из Вифлеемских детей жив, его по-прежнему будет мучить страх, - думал воин. - Вернее всего, что он попытается заглушить свой гнев и муки страха тем, что прикажет своим слугам распять меня на кресте".
*
Был жаркий полдень, и легионер ужасно страдал, пробираясь верхом среди скалистой и лишенной растительности местности по тропинке, которая извивалась змеей по дну глубокого ущелья, куда не доносилось ни малейшего ветерка.
Лошадь и всадник уже готовы были упасть от изнеможения. Прошло несколько часов, как воин потерял всякий след беглецов и чувствовал еще сильнее чем когда-либо упадок духа.
"Я должен отказаться от погони, - уговаривал себя легионер. - В самом деле, я думаю, не стоит труда преследовать этих троих дальше. Они сами неизбежно погибнут в этой ужасной пустыне".
Вдруг легионер заметил в одной из скал близ дороги небольшой сводчатый вход в пещеру. Он тотчас направил коня к этому входу. "Надо мне немного отдохнуть. Может быть, тогда я с новыми силами примусь за погоню".
Когда воин хотел войти в пещеру, его поразило необычайное явление. По обеим сторонам входа росли две прекрасные лилии. Они стояли, высокие и стройные, неся множество белых цветов, распро странявших одуряющий запах меда. Вокруг цветов летали тучи пчел. Среди мертвой пустыни это было такое необыкновенное зрелище, что и воин сделал необыкновенный для него самого поступок: сорвал большой белый цветок и взял его особой в пещеру.
Пещера была ни глубока, ни темна, и воин тотчас увидел, что в одном из углублении этой пещеры уже отдыхают три путника. От неожиданности легионер остолбенел. То были мужчина, женщина и ребенок, которые лежали на земле, погрузившись в глубокий сон. Никогда еще сердце воина не билось так, как при виде этих спящих людей.
*
Это были как раз те беглецы, за которыми он так долго гнался. Он их тотчас узнал. Они лежали беззащитные, всецело находящиеся в его власти. Быстро вынул он меч из ножен и наклонился над спящим ребенком. Тщательно направив меч прямо в сердце, воин хотел одним ударом покончить с мальчиком, но остановился на мгновение, чтобы разглядеть его лицо. Теперь, когда легионер был у самой цели, он решил доставить себе жестокое наслаждение и посмотреть на свою жертву. И когда он взглянул в лицо ребенку, торжество его еще усилилось, так как он узнал того самого крошечного мальчика, которого видел играющим с пчелами и лилиями на лугу у городских ворот.
"Конечно, - подумал легионер, - я давно должен был бы об этом догадаться. Вот почему я всегда ненавидел этого ребенка. Ведь он и есть обещанный пророчеством царь мира".
Легионеру пришла в голову еще одна мысль: "Если я положу к ногам царя Ирода голову этого младенца, он сделает меня начальником своих телохранителей". И, приближая острие меча все ближе и ближе к сердцу спящего малыша, легионер облегченно прошептал: "На этот раз, наконец, никто не станет между нами и не вырвет мальчишку из моей власти".
Но воин все еще держал в руке лилию, сорванную при входе в пещеру, и вдруг из чашечки ее вылетела спрятавшаяся там пчела и, жужжа, стала кружиться вокруг его головы. Легионер вздрогнул и замер.
Он вдруг вспомнил о пчелах, которым помогал когда-то ребенок; ему пришло в голову, что одна из этих пчел помогла мальчику и его матери скрыться с праздника во дворце Ирода.
Эта мысль поразила солдата. Он опустил меч, выпрямился и стал прислушиваться к пчеле.
Но вотжужжанье насекомого затихло. Продолжая стоять неподвижно, воин вдыхал сильный сладкий аромат, струившийся из лилии, которую он держал в руке. Нежный запах напоминал солдату о лилиях, которые мальчик спасал от дождя, и о том, как ослепительный сноп этих цветов скрыл ребенка от взоров сторожей и помог крошке спастись через городские ворота.
Легионер все крепче задумывался и, наконец, вложил меч обратно в ножны.
"Даже пчелы и лилии благодарили малыша за благодеяния", - пробормотал легионер про себя.
Воин припомнил, что и ему ребенок однажды оказал благодеяние, и густая краска залила его лицо: "Разве может римский легионер забыть оказанную ему услугу?"
Недолго боролся легионер с собою. Он подумал об Ироде и о собственном желании уничтожить юного владыку мира... и решил в душе: "Не следует убивать ребенка, который спас мне жизнь".
Легионер наклонился и положил свой меч возле малыша, чтобы беглецы, очнувшись ото сна, узнали, какой опасности они избежали.
В это время мальчик проснулся и взглянул на воина своими прекрасными очами, сиявшими, как небесные звезды. И легионер в глубоком молчании преклонил пред ним колени. Потом в его сердце зазвучала тихая молитва.
-Владыка! Ты и есть царь мира! Ты - победитель, Ты - Тот, которого любят боги. Ты - Тот, который может спокойно наступать на скорпионов и змей, - сказал потрясенный воин.
Он поцеловал ножки ребенка и тихо вышел из пещеры. Мальчик же продолжал лежать и глядеть ему вслед большими и сияющими детскими глазами.


Вход в чат(пароль "duh") Экскурсия к дольменам Лекции и музыка в mp3 Музыка.